Под нормами словоупотребления обычно понимается правильность выбора слова и уместность применения его в общеизвестном значении и в общепринятых сочетаниях. Особая важность соблюдения лексических норм определяется не только культурно-престижными факторами, но и необходимостью полного взаимопонимания между говорящим (пишущим) и слушающим (читающим), что, в свою очередь, составляет саму суть языкового общения.
Между тем как,раз в области лексики, более тесно связанной с историческими изменениями в материальной и духовной жизни общества, а поэтому исключительно проницаемой для разного рода внеязыковых воздействий, становление норм идет крайне сложным и извилистым путем. Лексическая система плохо поддается унификации и формализации. Судьбы слова часто глубоко индивидуальны и своеобразны. Оценка приемлемости слова, правильности употребления его в том или ином значении в большей мере, чем, скажем, ударение и произношение, связана с идеологией, мировоззрением носителей языка, степенью их культурно-образовательного уровня и глубины освоения литературной традиции, Поэтому именно здесь вспыхивают наиболее ожесточенные споры о правильном и неправильном, именно здесь чаще всего встречаются категорические суждения, основанные на субъективном восприятии языковых фактов.
Вот лишь некоторые примеры критически воинственного (но подчас незаслуженного и не всегда объяснимого) отношения к отдельным словам у русских писателей и общественных деятелей прошлого. Поэт и драматург XVIII в. А. П. Сумароков слова предмет, обнародовать, преследовать считал непристойными. Известный филолог и журналист XIX в., редактор реакционной газеты «Северная пчела» Н. И. Греч жаловался на проникновение слов вдохновить, вдохновитель, клеймя их как варварские и «беспаспортные». Друг Пушкина поэт П. А. Вяземский порицал в качестве «площадных варажений» слова бездарность и талантливый. Известно, что Л. Н. Толстой не любил слово зря и избегал его в своих произведениях, считая совершенно бессмысленным. Небезызвестный юрист начала XX в. П. С. Пороховщиков (П. Серге- ич), чья книга «Искусство речи на суде» была переиздана в I960 г., отвергал такие заимствованные слова, как интеллигент, травма и др.
Выражение антипатии к отдельным словам («лексической идиосинкразии») наблюдается и у современных писателей. Например, К. Федин осуждал слово киоскер, а Б. Лавренев испытывал физическую ненависть к словам учеба (вм. учение) и зачитать (вм. прочесть или прочитать). С непримиримой враждебностью относился к слову учеба и Ф. Гладков. Как вспоминает К. Чуковский, с Ф. Гладковым сделался однажды сердечный припадок, когда его собеседник (по образованию геолог) вздумал защищать слово учеба (об истории этого слова и его литературной правомерности в наши дни рассказывается в статье О. Д. Кузнецовой - Русская речь.- 1975.-№ 5). Не затихла полемика о словах боевитость, боевитый. Некоторые писатели резко осуждают их употребление. «Дается хождение ужасному слову боевитость», - с возмущением пишет К. Федин («Писатель. Искусство. Время»). «Ко многим словам, - замечает К- Паустовский, - таким, как поприветствовать, боевитый (их можно привести много), я испытывал такую же ненависть, как к хулиганам» («Книга скитаний»). В то же время в статье языковеда С И. Ожегова использование слов боевитость, боевитый признается соответствующим нормам литературного языка (Вопросы культуры речи. -
- - Вып. II). Сейчас слова боевитость и боевитый лексикографически санкционированы: они включены в Малый академический словарь (1981-1984) и во второе издание Большого академического словаря.
Появление новых слов (лексических неологизмов) - явление обычное и закономерное. Каждое новое или обновленное понятие должно получить свое наименование. Поэтому борьба за культуру речи вовсе не означает огульного охаивания новых слов. Однако столь же естественной является и реакция сопротивления новому - осуждение и даже отвержение некоторых неологизмов. Закрепление новых слов в языке - дело капризное, а их шансы получить права «литературного гражданства» далеко не равноценны. Проблема осложняется еще и тем, что приток неологизмов в современном языке принял массовый характер, а быстротекущая жизнь нашей эпохи укорачивает испытательный срок новых слов.
В 1931 г. М. Горький писал: «Слово универмаг стало обычным. Если бы вы сказали его пятнадцать лет назад, на вас бы вытаращили глаза». Эти слова писателя сейчас можно применить к слову универсам. В Словаре Ушакова еще нет слова магнитофон, теперь оно известно дошкольникам. На наших глазах, отмечает писатель Л. Раковский, умерло слово чернорабочий, а родилось удачно найденное - разнорабочий. В 1971 г. вышел в свет первый отечественный словарь неологизмов («Новые слова и значения». Словарь-справочник по материалам прессы и литературы 60-х годов) , охвативший около трех с половиной тысяч слов и выражений, вошедших в употребление в 50-60-е годы (кофеварка, километровка, кормоцех, круиз, комикс, в рабочем порядке, на общественных началах, спустить на тормозах и т. п.). Но жизнь идет вперед, и новые тысячи слов вливаются в общий словарь языка. Примечательно, что многие неологизмы заметно укрепили свои позиции. Так, слово стыковка, отмеченное впервые в Словаре новых слов (1971) применительно к соединению космических аппаратов, стало употребляться в более широком смысле; например: стыковка ведомственных интересов (Лит. газ.-1976.-10 ма|р- та) и т. п.
Для нормативной квалификации неологизмов представляется существенным определить хотя бы наиболее продуктивные способы их образования в современном языке.
В последние годы стал особенно активным процесс включения. Так называют образование одного слова из привычного словосочетания. Например, из сочетания прилагательного и существительного (шоссейная дорога) возникает слово - шоссейка. В данном случае определяемое дорога как бы включается в определяющее шоссейная. Вместо двух слов образуется одно. Таких новых слов, полученных посредством включения с помощью суффиксов -к(а), -лк(а), сейчас сотни. Вот лишь некоторые из них: электричка (из электрический поезд), малотиражна (из малотиражная газета), зачетка (из зачетная книжка), самоходка (из самоходное орудие), прогрессивка (из прогрессивная оплата), узкоколейка (из узкоколейная дорога), зенитка (из зенит-
нов орудие), зажигалка (из зажигательная бомба), читалка (из читальный зал), раздевалка (из раздевальная комната) и т. п. В современных газетах используются: курилка, дежурка, аморалка, персоналка, анонимка, неотложка, комиссионка, ко-- роткометражка, непрерывка, попутка, полуторка, газировка, грунтовка, бетонка и мн. др.
Естественно возражение: разве такие слова, как раздевалка, неотложка, читалка и т. п., могут быть признаны литературными? Не имеем ли мы здесь дело с разговорно-просторечной лексикой, не входящей в строго обработанный, нормированный литературный язык?
Конечно, почти все подобные слова начинают свою «жизнь» на периферии литературного языка, в обиходно-разговорном стиле речи. С течением времени, однако, многие из них постепенно входят, а некоторые (узкоколейка, безрукавка, стометровка, зенитка, электричка, полуторка и др.) уже- вошли в литературный язык.
Так, слово электричка сейчас уже стало свободно употребляться в нейтральном стиле речи. Например: С мерно нарастающим гулом проходят вдали электрички (Паустовский. Золотая роза); Впереди и сзади темнеют фигуры людей, идущих вместе с нами с электрички (Казаков. Голубое и зеленое) ; Движение пригородных электричек было приостановлено (Известия.- 1964.- 12 мая). Многие не любят (и автор этих строк в их числе) слово раздевалка. Но и оно все чаще и чаще встречается в современной речи: Вадим встретился с ним в раздевалке, и они вместе поднялись наверх (Трифонов. Студенты); Он появился в цеху раньше, чтобы поболтать в раздевалке с знакомыми (Полевой. Горячий цех.). Примечательно, что, хотя слово раздевалка снабжается в словарях обычно пометой «разговорное» и определяется: то же, что раздевальня, оно все чаще встречается не только в обиходноразговорной речи, но и в нейтральном стиле речи. В то же время его якобы нейтральный вариант раздевальня выходит из речевой практики.
При нормативной оценке новых образований с суффиксом -к(а) полезно вспомнить о судьбе слова открытка (из словосочетания открытое письмо), которое появилось в письменной речи на рубеже XIX-XX вв. и сначала было встречено ревнителями чистоты языка более чем недружелюбно. Вот что писал в 1922 г. автор книги «Муки слова», лингвист и литературовед А. Г. Горн- фельд, признаваясь в собственном вкусовом пуризме: «Перед лицом живых явлений как страшно быть доктринером. Лет двадцать пять тому назад слово открытка казалось мне типичным и препротивным созданием одесского наречия; теперь его употребляют все, и оно действительно потеряло былой привкус уличной бойкости» (Новые словечки и старые слова.- Пг., 1922.- С. 56).
Пример запоздалого раскаяния и реабилитации слова от- крышка, конечно, вовсе не означает, что все образования такого рода обязательно войдут в лексический фонд литературного языка. Но и чрезмерная предвзятость по отношению к ним вряд ли оправданна. На моей памяти студенты еще стеснялись при пожилом преподавателе называть «зачетную книжку» - зачеткой, прибегая к старомодному эквиваленту матрикул. Сейчас зачетка теряет просторечную окраску и всё шире входит в обиходную речь. Обычно считают, что Публичка - это слишком фамильярное словечко для наименования старейшей и всеми почитаемой Государственной публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде. Конечно, слово Публичка недопустимо в официально-деловой или научной речи. Но, описывая подвиги скромных библиотекарей в дни блокады, ленинградский журналист Эд. Аренин преднамеренно и последовательно пользуется именно им (наша Публичка!), вкладывая в это слово отнюдь не пренебрежительный смысл, а скорее чувство уважения и трогательной гордости. Так происходит стилистическая переоценка слова в условиях контекста. С другой стороны, известно, что в присутствии художника Павла Корина ни в коем случае нельзя было произносить неуважительное слово Третьяковка. Следовало име* новать галерею Третьяковской или галереей, собранной Павлом Михайловичем Третьяковым.
Многие выражают сейчас недовольство легковесным словом неотложка, бойко ворвавшимся в последние годы на страницы периодической печати и даже в художественную литературу (впервые помещено в Словаре новых слов, 1971). Хотя слово неотложка (из словосочетания неотложная помощь) еще часто заключается в кавычки, что указывает на его некоторую неполноценность, сама серьезность обстановки, при которой это слово применяется, не позволяет видеть в нем чисто стилистическое средство современной речи. Например: - Мама... Ну чем помочь? Чем? Скажи... Вызвать неотложку? (Бондарев. Родственники). Не будем гадать, войдет ли слово неотложка в нейтральный слой лексики литературного языка. Бесспорно, однако, что сама модель образования новых слов посредством включения (т. е. возникновение одного слова из словосочетания) с помощью суффиксов -к(а), и -лк(а)" является сейчас особенно продуктивной.
В сфере производственно-технической лексики все более активным становится суффикс -к(а), образующий отглагольные имена от различных основ глаголов совершенного и несовершенного вида. Не только в специальной (технической) литературе, но уже и в публицистике, в газетных хрониках на производственную тематику все чаще употребляются слова: сушка, мойка, резка, отливка, прессовка, центровка, отбраковка, оцинковка, сверловка, маркировка, откачка, наладка и т. п. Правда, на всех подобных словах сейчас лежит печать профессионального употребления. Применение их в строго литературном языке обычно вызывает нарушение стилистической нормы. Однако значительный и быстрый количественный рост подобных образований, проникновение в газетные жанры могут впоследствии привести к их стилистическому перемещению и вхождению в общелитературный язык.
В последнее время весьма продуктивным стало также образование глагольных имен без суффикса. Все чаще говорят и пишут: подогрев, разогрев, промыв, полив, отжим, обжиг, подкорм и т. п. Эти бессуффиксные имена успешно конкурируют теперь не только с традиционными именами на -ание (разогревание, промывшие, поливание), но н с сравнительно новыми словами на -к(а): промывка, поливка, подкормка. Если еще несколько лет назад уделом бессуффиксных образований (полив, подогрев и т. п.) была главным образом профессиональная речь, то теперь подобные слова стали обычными в газетах и журналах, они даже проникают в современную прозу и поэзию. Ср.: Ночи установились безветренные, знойные, сад ждал по лив а (Федин. Сад).
Из тяжелого шланга Производят соседи полив Этих высшего ранга Крупных яблонь, черешен и слив.
(Ваншенкин. Вечерняя поливка.)
Конечно, бессуффиксные имена (полив, разогрев), как и многие существительные на -к(а), не приобрели еще полных прав общелитературной, стилистически нейтральной лексики. Но многие из них, видимо, находятся на пути к этому вследствие выраженной экономичности формы. Ср.: прогрессивная оплата^прогрессив- ка; поливание^поливка^полив и т. п. Во всяком случае, подвергать подобные продуктивные образования остракизму (как это делается иногда в пособиях по культуре речи) было бы неосторожно (тем более что многие из них существовали издавна в народном употреблении, еще в Словаре Даля находим полив и поливка). Современная норма ограничивает сферу употребления некоторых таких слов, но не отрицает самой модели словообразования.
В современной разговорной речи интеллигенции становятся излюбленными бессуффиксные имена, возникшие на базе словосочетаний: факультатив вместо факультативный курс, термояд вместо термоядерная реакция, интим вместо интимная обстановка и т. п.
Нередко осуждаются и не признаются полноправными «гражданами» литературного языка многие сложные, составные и сложносокращенные слова (в первую очередь звуковые и буквенные аббревиатуры). Однако в самом принципе (если не считать некоторых неудачных случаев сокращений) такое мнение едва ли оправданно. Создание сложносокращенных слов - это веяние времени, продуктивная словообразовательная модель, по существу активизировавшаяся з последние полстолетия. Справедливо выступает в защиту ее лингвист Д. И. Алексеев, который пишет: «Самый факт длительного и непрекращающегося использования сокращенных слов в русском и других языках... в известной мере утверждает приемлемость нового типа слов. Трудно поверить в неполноценность наименований, которые десятки лет обслуживают общество и в своей массе не подвергаются замене» (Аббревиатуры как новый тип слов Ц Развитие словообразования современного русского языка. - М., 1966. - С. 13). Сотнн аббревиатур стали обыденными, привычными словами, часто уже не воспринимаемыми как сокращенные образования. Ср. свидетельство К. Чуковского: «К слову загс до того привыкли, что стали уже забывать, из каких четырех слов оно склеено. Я, например, совершенно забыл» (Живой как жизнь. - М., 1962. - С. 90). Аббревиатура загс образована из словосочетания: запись актов гражданского состояния. Вот лишь несколько разных по типу образования сложносокращенных слов, появившихся в последние десятилетия, но уже завоевавших себе место в системе общепринятых наименований: ЮНЕСКО, АПН, ЦРУ, КВН, ВДНХ, бриз (бюро по рационализации и изобретательству), самбо (самозащита без оружия), лавсан (Лаборатория высокомолекулярных соединений Академии наук СССР), НОТ (научная организация труда), лазер (от англ. laser - light amplification by stimulated emission of radiation - ‘усиление света посредством стимулированного излучения*) и мн. др.
Процесс образования аббревиатур продолжается непрерывно. Сравнительно недавно появилась ЭВМ (электронно-вычислительная машина), а теперь на страницах газет замелькало новое сокращение - ПЭВМ (персональная электронная вычислительная машина); см., например, газету «Правда» за 20 августа 1987 года.
Конечно, при образовании сложносокращенных слов и пользовании ими необходима умеренность, чувство такта. Специалист по словообразованию Е. А. Земская в книге «Как делаются слова» (М., 1963) указывает на примеры неудачных, непонятных для многих говорящих по-русски аббревиатур: ВШПД (Высшая школа профессионального движения) и др. Вспомним, как высмеивали наши писатели такие неуклюжие, засоряющие литературный язык сокращения. Например:
«Пришел товарищ Иван Ваныч?» -
«На заседании А-бе-ве-ге-де-е-же-зе-кома».
(М аяковскнй. Прозаседавшиеся.)
Значительно пополнился словарный состав современного русского языка н за счет словосложения - словообразовательного способа, продуктивного и в прошлом. Появились такие новые, но уже общеупотребительные и вполне общепризнанные слова, как атомоход, вертолет, электровоз, рельсоукладчик, шлакобетон, электролечение, картофелекопалка, мясохладобойня и мн. др. Чтобы представить себе поток сложных слов, хлынувших в современную речь, перечислим лишь некоторые, образованные совсем недавно с помощью части слова авто (автомобильный): автобензин, автобензовоз, автобуфет, автовокзал, автовыставка, автогараж, автогорючее, автодело, автодорожник, автозаправщик, автоиндустрия, автоинспекция, автокафе, автокросс, автолавка, автомастерская, автопавильон, автопансионат, автопарк, автоперевозка, автоприцеп, автопрокат, автопромышленность, автопростой, автопутешествие, автосервис, автосигнал, автослесарь, автоспорт, автостанция, автостоянка, автостроитель, автотранспортник, автотрасса, автотрест, автотягач, автоуправление, автофургон, автохозяйство, автоцистерна, автошкола и мн. др.
Многие из этих слов не представлены в современных словарях, но уже встречаются в периодической печати. Время покажет, какие из них закрепятся в литературном языке, какие окажутся однодневками. Однако сам способ образования является, несомненно, продуктивным и рациональным.
В последние десятилетия резко возрос также «наплыв» сложносоставных слов. Это отчасти связано с усложнением новых обозначаемых понятий (многофункциональность обозначаемого, комплексное восприятие действительности). Обычными для современной прессы стали: музей-квартира, школа-интернат, кафе-столовая, матч-турнир, диван-кровать, кресло-кровать, салон-вагон, ракета-носитель и т. п. Очевидно, что указанные образования не равновероятны с точки зрения закрепления в языке. Характерной приметой возникновения сложносоставного слова из словосочетания служит постепенная утрата склоняемости первой частью. Например: из салон-вагона, в салон-вагоне, второй тур матч-турнира, победа в матч-турнире.
Еще и сейчас некоторые аббревиатуры, сложносокращенные, сложносоставные слова иногда режут слух, вызывают раздражение и даже возмущение. Проходит, однако, время, и многие из них отлично уживаются в языке, становясь не только нужными, но и незаменимыми словами. Трудно было бы представить себе современную речь без таких аббревиатур, как СССР, ТАСС, вуз, или таких сложных и составных слов, как электровоз, теплоход, пылесос, телефон-автомат и т. п.
Но богатство словообразовательных возможностей русского языка таит в себе и определенную опасность. Образование слов по модели нередко наталкивается на неожиданные лексические ограничения. Мы говорим: лисица, львица, ежиха, слониха, но никак не наоборот: лисиха, львиха - ежица, слоница. Есть слова клепальщик, рисовальщик, сигнальщик, строгальщик, фехтовальщик, шлифовальщик, но, как отмечал Л. В. Щерба, писальщик, читальщик, ковыряльщик никогда не входили и не входят в словарь, но могут быть всегда сделаны и правильно поняты. Наличие параллельных словообразовательных типов заключает в себе не только некоторые трудности и условности создания слов (от мыслить - мыслитель, от говорить - говорун, от рассказывать - рассказчик, от продавать - продавец, от толкать - толкач, от шутить - шутник, от играть - игрок, от пахать - пахарь), но и создает основу для вольной или невольной словообразовательной переориентации, что, в свою очередь, нередко превращается в уродованье, коверканье слов, «словесное фокусничанье» (Горький). На этой основе рождается множество случайных (окказиональных) и действительно противозаконных словечек, представляющих собой грубые нарушения литературных норм.
Против них-то и должны быть направлены усилия учителей, языковедов, всех, кому дорога чистота родного языка. Борьба эта отнюдь не бесплодна. В 1935 г. известный советский языковед С. П. Обнорский выступил с специальной статьей о неправомерности глагола использовывать, весьма широко употреблявшегося в 20-30-х гг. И действительно, в современной письменной речи этот словесный сорняк практически не встречается. Но появились другие слова-уроды: глажка брюк, обилетить пассажиров, озадачить (вм. дать задание), телик (вм. телевизор), велик (вм. велосипед), прелюд (вм. прелюдия)-таковы лишь некоторые из тцпичных фактов нарушения современных лексических норм. Не без помощи некоторых журналистов бесцеремонно рвется на страницы печати глагол задействовать с винительным падежом прямого объекта (задействованы группы по борьбе с наводнением); раньше подобное ненормативное употребление встречалось лишь как профессионализм у военных. Проникновение таких «перлов» в речь молодежи вызывает закономерное чувство беспокойства и озабоченности.
СЛОВОТВОРЧЕСТВО ПИСАТЕЛЕЙ И ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЯЗЫК
Вхождение новых слов в общелитературный язык в значительной мере связано с творческой работой писателей. Из массы слов, беспрестанно рождаемых кипящей жизнью общества, в художественной литературе оседают и закрепляются лишь некоторые, наиболее удачные и содержательные, отвечающие требованиям времени и нормам языка. Но под пером писателей и поэтов не только фильтруется и шлифуется уже готовая продукция созидательного духа народа. Властное стремление к свежему, не банальному слову естественно толкает их к словотворчеству. И нередко случается так, что сугубо индивидуальное слово, непригодное для общего, обиходного языка, становится счастливой находкой в контексте художественного произведения, играет роль важного, а порой и незаменимого стилистического средства. Поэтому в русской литературе XIX-XX вв. встречается довольно много индивидуально-авторских неологизмов. Правда, установление авторской принадлежности новых слов - дело не простое. При выдаче «метрических свидетельств» новорожденным словам нередки неточности и ошибки, так как одно и то же слово может родиться самостоятельно дважды и трижды под пером разных писателей. В задачу данной работы не входит ни уточнение даты рождения писательских неологизмов, ни анализ их художественной значимости в конкретном контексте. Здесь достаточно указать лишь на некоторые индивидуально-авторские новообразования, с тем чтобы проследить их дальнейшую судьбу и отношение к нормам общелитературного языка.
Как известно, Пушкин сравнительно редко прибегал к словотворчеству (особенно в художественных произведениях зрелого периода). Пушкинские неологизмы рождались обычно в шутливой или иронической речи; например: стихоткач, полуподлец, сти- шистый, хандрливый, дамоподобный, вицеканцлер ша, а также образования от имен собственных: кюхельбекерно, огончарован, ольдекопничать, воейковствовать. Появление некоторых неологизмов связывают с именем Достоевского, который, действительно, прибегал к редким словечкам, вкладывая их обычно в уста персонажей. Например: срамец, шлепохвостница, куцавеешный, белоручничать, всемство, недоразвитка и др. Сам писатель гордился тем, что ему удалось пустить в общий обиход два слова: стушеваться и стрюцкий. Однако в более поздних исследованиях (Л. Я. Боровой, Ю. С. Сорокин и др.) подлинность авторства Достоевского ставится под сомнение. В самом деле, глагол стушеваться в значении ‘сделаться менее отчетливым, заметным’ встречался еще в 40-х гг. XIX в.
Меткие и яркие новообразования засвидетельствованы у Герцена (цензороквизиция - по аналогии с инквизиция, цензурокра- ты, людосек, людокрады, шпионица, розгословие, секолюбивый, плетолюбивый, умоотвод, околичнословия, обофицеренный и др.), у Л. Толстого (главным образом в письмах): самообманы- вание, свободолегкомыслие, исчахлость, нестоющесть, мягко- ступы, побеждание, донкихотно и др. Мастером виртуозной имитации под народную речь был Лесков. Придуманные им гибридные словечки прозрачны по форме и емки по содержанию: клеветой, стричь пупоны, долбица умножения, публицейские ведомости, пищеприемная зала, мелкоскоп, нимфозория, буреметр и т. п. Но, конечно, особенно заметный след в создании политически острых, наполненных иронией и сарказмом слов и выражений оставил Салтыков-Щедрин. Вот лишь некоторые из них: умонелепство- вать, белибердоносцы, отуманиватели, пасквилянствовать, душедрянствовать, ежеворуковичный смысл, подслушиватель- ный интерес, заднекрылечное знакомство, хныкательная эссенция и т. п. Блестящий, неповторимый юмор чеховских писем в какой-то мере обязан и талантливо придуманным словам. В эпистолярном наследии Чехова содержится более ста авторских неологизмов (не представленных в словарях русского языка). Например: обадвокатиться, опреподобиться, окошкодохлиться, напоэтиться, безденежствовать, пассажирство* офицерия, толкастика, левитанистый, трехполенно, драмодел, прозоплет, благоутробие, храмоздатель, блиноед, тугоподвижность, ку- вырколлегия, мордемондия и мн. др.
Тонкое чувство языка позволило В. И. Ленину широко использовать прием словотворчества в публицистических целях для борьбы с тем, что мешало победе революции. Выразительные и эмоциональные неологизмы Ленина (хвостизм, левоглупизм, архиреволюционность, капиталолюбие, капиталопослушный, полициебоязненный, кадетофилы, кадетолюбие, глупизм, шарла- танизм, наплевизм, комхвастовство, комчванство, комбюро- кратизм, комвранье, пустоболтунство и мн. др.), продолжавшие традиции передовой русской публицистики, сыграли важную роль в разоблачении и осмеянии враждебной политики и идеологии.
Справедливо говорят, что Маяковский как поэт-новатор неотделим от Маяковского - творца и создателя сотен новых слов и словосочетаний. Только в поэтических произведениях Маяковского, по подсчетам одного из исследователей, содержится 2840 новообразований (впрочем, некоторые слова, приписываемые Маяковскому, например читака, встречались и ранее в ненормированной или иронической речи). Здесь нет необходимости приводить длинный список неологизмов поэта. Способы их создания крайне разнообразны. Причем, несмотря на поэтическую страстность и «яростную гиперболу», словотворчество Маяковского носило целенаправленный и осмысленный характер. Им было использовано все: и арсенал церковнославянизмов, и устарелые исконно русские слова, и свойство живой народной речи, и неслыханная дерзость соединения своеобычного и чужестранного. Например: евин, нянь, рьянь, звездь, слонячий, королиха (вм. королевы), едение, звончище, молоткастый, серпастый, крикогубый, громогромыхающий, словоблудьище, тьхячесилье, раз- улыбить, шпористый, нью-йоркистей и т. п.
Немало авторских неологизмов и у современных писателей и поэтов. Вот лишь некоторые: злинка (Луговско й) г невредимка (Боков), бесприютник, кирпичность, тупизна (Мартынов), низколобье, холеныш (Кирсанов), суетория (Твардовский), дорогиня, комсомольство (Асеев), сосновасть (Агеев), неуют (Шефнер), солнцеглазый (Ж аров), песнястый (А. Леонов), буддообразно (Федин), одноколы- бельники (Цветаев а), новожил (Нагибин), безлепица (Булгаков), соловьино (М а л ы ш к и н), завесневеть (Л у - конин), отъюбилеить (Об у х о в а) и мн. др.
Особенно часто прибегают к словотворчеству А. Вознесенский (свистопад, осенебри, человолки, язлыки, Дамоклово, лабазно, ракетно и др.) и Е. Евтушенко (глыбастость, просквоженноеть, скользкость, слезность, крупняк, верхота, неумелыш и др.).
Таким образом, если собрать все индивидуально-авторские неологизмы в особый словарь (а такие предложения делались), то получилась бы внушительная и весьма интересная коллекция слов. Но именно коллекцияттак как значение этого разношерстного конгломерата никак не может быть сопоставлено с ролью регулярной армии общеупотребительных слов. Авторские новообразования, не соответствуя общепринятым лексическим нормам, выполняют подчас важные, но весьма специфические и кратковременные функции. Большинство из них имело разовое применение, другие воспроизводятся (извлекаются из памяти) от случая к случаю, при возникновении особой речевой ситуации.
Слова, придуманные даже талантливыми писателями и выдающимися общественными деятелями, сравнительно редко осваиваются языком. Четыре раза употребил Пушкин полюбившееся словечко кюхельбекерно, но оно так и осталось продуктом индивидуального словотворчества. Хотя вслед за Чеховым слово драмо- дел применяли М. Горький, В. Фролов, Г. Рыклин, оно не стало от этого достоянием общего языка. Стихи Маяковского завоевали мировую известность, но его авторские новообразования не правились (кроме, пожалуй глагола прозаседаться, включенного в последнее издание Словаря Ожегова). Отдельные примеры индивидуально-авторских слов, прочно вошедших в фонд литературного языка (хвостизм и партийность Ленина, будущность Карамзина, щедринские пенкосниматель, головотяп, головотяпство, благоглупости; обломовщина Гончарова, бездарь И. Северянина) , не мегіяют существа дела. Благодетельная роль писателей проявляется в большей мере в отборе и закреплении наиболее удачных слов, рожденных общенародной и стихийной речевой практикой, чем в преднамеренном (хотя и стилистически оправданном) словотворчестве.
Таким образом, словотворчество писателей, проявляющееся в создании новых слов, имеет весьма относительную ценность для развития национального языка. Интересна в связи с этим точка зрения видного русского языковеда И. А. Бодуэна де Куртенэ. «Я безусловно отрицаю мнение, - писал он, - которое приписывает одному человеку первенство в каком- либо языковом нововведении» (Бодуэн де Куртенэ И. А. Избранные труды по общему языкознанию.- М., 1963.- Т. II.- С. 207). Более того, безудержное Стремление к словесному новаторству может идти вразрез с общим направлением в развитии литературного словоупотребления. Выдвинутый в начале XX в. сомнительный лозунг обновления языка и исключительного, ничем не сдерживаемого права поэта на создание новых слов обосновывался с внешней стороны желанием освободиться от банальных, «захватанных» наименований. «Лилия прекрасна, - писал теоретик футуризма А. Крученых, - но безобразно слово лилия, захватанное и «изнасилованное». Поэтому я называю лилию еуы - первоначальная чистота восстановлена» («Апокалипсис в русской поэзии. - Цит. по кн.: Гофман В. Язык литературы.- Л., 1936.-С. 193).
Очевидно, однако, что мания языкового реформизма, свобода «зауми» и погоня за словесными выкрутасами в действительности выражали собой недоверие к речетворческим способностям народа, вели к обособлению поэтической речи, к поддержке идеалистического принципа «искусствр для искусства», к расшатыванию лексических норм общелитературного языка. Теоретическое прожектерство и словарное экспериментаторство символистов и футуристов явились шагом назад в развитии языковедческой науки. Впрочем, как мистические утопии «звездного языка», так и выдуманные их авторами словечки (например, у В. Хлебникова: будет- ляне, охотея, любавица, летатель, летоба, летизна, летора- дость и т. п.) канули в небытие, не оставив и следа на здоровом теле русского языка.
Точность речи (достоверность) - это строгое соответствие слов тем предметам и явлениям действительности, которые они обозначают. По мнению К. А. Федина, «точность слова является не только требованием здорового вкуса, но прежде всего - требованием смысла».
За каждым словом история языка закрепила особое значение или несколько значений. Точной можно назвать такую речь, в которой употребление слов вполне соответствует их языковым значениям. Неточность речи может возникнуть вследствие плохого знания языка или плохого знания предмета. Например, в русском литературном языке есть слова, которые объединяются сходством, близостью или тождеством своих значений. Так, слова бородатый и бородастый имеют общий корень бород- и сходные суффиксы -am- и -аст-. Эти слова очень напоминают друг друга по смыслу. Однако небольшая разница в их значениях все-таки есть. В толковых словарях отмечено: бородатый - ‘имеющий бороду’, а бородастый означает ‘имеющий большую бороду’. Следовательно, нельзя производить взаимозамену этих слов.
Правильность определяется отношением высказывания к литературной норме и рассматривается главным образом на ярусах произношения и грамматики, а точность определяется отношением высказывания к явлениям действительности и рассматривается главным образом на ярусе лексики. Таким образом, точность словесного выражения есть максимальное соответствие употребляемых слов называемым предметам и явлениям действительности и раскрываемым понятиям. Но мало знать то, о чем ты говоришь или пишешь, надо еще хорошо знать точные значения слов, которые употребляешь, и уметь безошибочно соотнести слово и предмет, слово и понятие. Эти условия уже относятся к знанию языка и умению им пользоваться. Точность словесного выражения достигается соблюдением ряда частных правил, из которых выделим следующие:
- точный выбор слова (или устройство словосочетания) из ряда синонимов;
- точный, исключающий двусмысленность, выбор значения многозначного слова;
- исключающий двусмысленность выбор омонима;
- четкое разграничение паронимов.
- Чичиков покупал земли, чтоб на них разводить крестьян (не говоря о прочем, «разводить» нельзя сказать о людях);
- на Бородинском поле в русской армии был такой дух, что неприятель не мог устоять (не разграничиваются значения слова дух - внутреннее состояние, моральная сила и дух - запах);
При выборе слова надо иметь в виду, что семантическая и стилистическая характеристика лексических единиц со временем может изменяться. Так, слово дипломант, употреблявшееся в 30-40-е гг. XX (в. для обозначения учащегося или студента, выполняющего или защищающего дипломную работу, в 50-60-е гг. стало употребляться в значении ‘лицо, удостоенное диплома’: дипломант Международного конкурса по бальным танцам. В значении же ‘студент, выполняющий дипломную работу’ в литературном языке закрепилось ранее разговорное слово дипломник.
Неправильное употребление многозначных слов приводит к двусмысленности высказывания, к неуместным каламбурам, комизму. Например: Он уважает Достоевского (уважает, любит читать или просто будет читать?), На собрании предложили переизбрать Иванова (избрать вторично иди заменить.кем-то другим?). Высказывание следует строить так, чтобы слово воспринималось лишь в одном значении. Иногда достаточно добавить лишь одно слово, называемое ключевым, чтобы многозначность исчезла. Например, слова мелкий, незрелый, уровень в сочетаниях мелкий шрифт, незрелое яблоко, уровень жизни становятся однозначными. А в сочетаниях с другими ключевыми словами у них появляются другие значения: мелкая буржуазия, незрелый писатель, лексический уровень.
Но для правильного употребления слов в речи недостаточно знать их точное значение, необходимо учитывать и особенности сочетаемости слов. Известно, что сочетаемость слов определяется их лексическими особенностями, грамматическими свойствами и стилистической окраской. В соответствии с этим можно выделить три вида сочетаемости: лексическую, грамматическую (синтаксическую) и стилистическую. Все эти сочетаемости органически взаимосвязаны.
Лексическая сочетаемость, например, нарушена в таких случаях: Он хотел своим приездом причинить родителям радость. Куртка у Сергея была грязная, потому что он облокотился спиной. Чрезмерное употребление витаминов может оказать вред организму. Эти ошибки возникли в результате контаминации (от лат. contaminatio - приведение в соприкосновение, смешение) - скрещивания, объединения двух сочетаний, связанных между собой какими-либо ассоциациями. Сравните: причинить горе - доставить радость, опереться спиной - облокотиться, нанести вред - оказать помощь.
Грамматическая (синтаксическая) сочетаемость слова определяется его грамматическим значением, принадлежностью к тому или иному классу или разряду. Законы этой сочетаемости проявляются, например, в том, что имена прилагательные легко сочетаются с существительными (интересная книга, голубое небо, пушистая кошка) и не сочетаются с количественными числительными и глаголами.
Стилистическая сочетаемость связана со стилистической окраской языковых единиц. Стилистически окрашенные слова свободно сочетаются со словами, имеющими такую же окраску. Сравните: болтать вздор (разговорные слова), воспевать добродетели (книжные) й плохая привычка (нейтральные). Если стилистическая окраска игнорируется, зачастую возникают комичные высказывания: Перед едой надо вымыть верхние конечности. Ты постоянно изрекаешь какие-то глупости. Стилистические ограничения сочетаемости слов, в отличие от грамматических и лексических, не имеют характера абсолютных, «жестких» норм. В данном случае многое зависит не только от стилистической окраски слов, но и от конкретных условий их употребления, т. е. контекста. В ироническом тексте с целью создания юмора, сатиры эти ограничения нарушаются.
Также необходимо помнить, что не всегда в речи синонимы являются взаимозаменяемыми. Так, глаголы садить и сажать полностью заменимы лишь в значении ‘закапывать корнями в землю’ или ‘сеять для выращивания’: садить (сажать) капусту, цветы, рассаду. А в значениях ‘просить, заставлять или помогать сесть’, ‘помещать куда-либо, заставляя что-либо делать, или находиться в каком-либо положении’ следует употреблять глагол сажать: сажать гостей, сажать за работу, сажать птицу в клетку.
Нередко смысл речи искажается в результате смещения паронимов - слов разных по значению, но близких по звучанию и написанию: адресант (лицо или организация, посылающее почтовое отправление) - адресат (лицо или организация, кому адресовано письмо), сытный (способный насытить, калорийный) - сытый (утоливший голод), искусный (умелый, ловкий или сделанный мастерски, с большим искусством) - искусственный (неестественный, сделанный наподобие настоящего). Созвучность паронимов используется для создания стилистического эффекта, служит средством юмора, сатиры и т. д.
Неумение найти точные слова для выражения мысли приводит к речевой избыточности - многословию. Речевая избыточность может принимать форму плеоназма. Плеоназм (от греч. pleonasmos - излишество) - употребление в речи близких по смыслу и потому излишних слов (смелый риск, темный мрак, подскочить вверх, апрель месяц, соединить воедино). Крайней формой плеоназма считают тавтологию (от греч. tauto - то же самое и logos - слово) - повторение одних и тех же или однокоренных слов (изобразить образ, рассказывать рассказ, приснилось во сне, возобновить вновь). Однако тавтология неизбежна, если в языке нет другого равнозначного слова (варить варенье, белое белье, цветы расцвели). Тавтология может возникать и при соединении иноязычного и русского слова, дублирующего его значение (необычный феномен, первый лидер, народный фольклор, сатирическая карикатура).
Нежелательна и речевая недостаточность, возникающая в результате немотивированного пропуска слов и проявляющаяся в лаконизме изложения в ущерб содержанию (Он уже отлично читал, хотя (?) шел всего пятый год; Студент Тарасов занял первое место (?) по русскому языку).
К неточности речи приводят также следующие искажения норм:
- Нарушение порядка слов в предложении. В русском языке, в отличие от других, нет строго закрепленного места за тем или иным членом предложения. Оно определяется смысловой нагрузкой, стилистической и синтаксической функциями, структурой и типом предложения и т. д. Перестановка слов ведет к семантическим и стилистическим сдвигам, создает добавочные семантико-стилистические оттенки, изменяет экспрессивные функции членов предложения. Стилистически немотивированный порядок слов приводит к искажению смысла высказывания, двусмысленности, мешает адекватному и быстрому восприятию текста. Например, Опавшие листья с деревьев шелестели под ногами; Женщина ищет работу с московской пропиской.
- «Нанизывание падежей». В речи встречаются конструкции, включающие в себя несколько одинаковых падежных форм, зависящих последовательно одна от другой или от одного и того же слова. Пример такого «неудачного» предложения приведен в книге «Занимательно о русском языке»: Учебник дяди жены сослуживца соседа моей дочери. Легко ли найти владельца учебника в этой запутанной конструкции?
- Загромождение предложения придаточными частями, причастными оборотами и другими обособленными конструкциями: Ей казалось, что время настолько медленно движется, что никогда не наступит вечер и что она так и не узнает, что он хотел ей сказать.
План
1. Предметная и номинативная точность речи.
2. Проблема лексической сочетаемости.
3. Проблема речевой избыточности.
4. Уместность словоупотребления.
5. Логические ошибки словоупотребления.
6. Чистота речи.
Как было отмечено, под лексическими нормами понимаются правила словоупотребления . Соблюдение лексических норм – важнейшее условие правильной, точной и выразительной речи.
1. Чтобы добитьсяточности речи, необходимо прежде всего ясное представление о самом предмете речи, а также знание значения употребляемого слова в современном языке. Нередко речевые ошибки возникают именно тогда, когда говорящий или пишущий не может адекватно выразить свою мысль, употребляя слова в несвойственном им значении. Приведем несколько примеров подобных ошибок из абитуриентских сочинений: «Печорин едет в Персию, не найдя применения своему уму и своей изворотливости (?)»; «Он создал вокруг себя ареал (?) начитанного человека»; «Матрена живет одна в старой избе. Единственные ее сожители (?) – это кошка, мыши и тараканы»; «Андрей Болконский соприкасается (?) с Кутузовым и становится его адъютантом».
С проблемой точности речи (предметной и понятийной) тесно связано умение различать так называемые паронимы, т.е. слова (чаще всего однокоренные), сходные по звучанию, но имеющие разные значения и по-разному употребляющиеся, например: вступить – поступить, представить – предоставить, далекий – дальний, человечий – человеческий – человечный и т.п.Неразличение паронимов приводит также к досадным и нелепым ошибкам, примеры которых, увы, многочисленны в тех же работах абитуриентов: «Лермонтов показал бесплодие (бесплодность?) деятельности своего героя.»; «Гармония природы рождает мысли о незыблемости нравственных устроев (устоев?) этого мира.»; «Татьяна противопоказана (противопоставлена?) Онегину и Ленскому.»; «Пушкин был связан крепкимиузлами (узами?) с декабристами.».
2. Соблюдение лексических норм невозможно без знания лексической сочетаемости, т.е. способности слов соединяться друг с другом. Дело в том, что в речи одни слова свободно соединяются с другими, если они подходят им по смыслу, а иные имеют ограниченную лексическую сочетаемость. Так, очень похожие определения – длинный, длительный, долгий, долговременный, долгосрочный, продолжительный – по-разному «притягиваются» к существительным: можно сказать длительный (продолжительный, долгий) период; долгий (длинный) путь; продолжительные сборы; долговременный (долгосрочный) кредит.
Лексические нормы – это нормы, которые регулируют правила использования и сочетания слов в речи. Употребление слова в речи всегда определяется особенностями его лексического значения – содержания, в котором отображено наше знание и представление о предмете, явлении, свойстве или процессе.
Употребляя слово в речи, мы должны следить за тем, чтобы, во-первых, его лексическое значение было реализовано уместно и правильно, а во-вторых, чтобы слово выражало наше отношение, то есть было выразительным. В соответствии с этим лексические нормы имеют два аспекта: точность и выразительность. Кроме того, употребление слов в речи определяется сферой их бытования и изменениями, происходящими в языке с течением времени.
Чтобы добиться точности речи,необходимо прежде всего ясное представление о самом предмете речи, а также знание значения употребляемого слова в современном языке. Нередко речевые ошибки возникают именно тогда, когда говорящий или пишущий не может адекватно выразить свою мысль, употребляя слова в несвойственном им значении. Приведем несколько примеров подобных ошибок из абитуриентских сочинений: «Печорин едет в Персию, не найдя применения своему уму и своей изворотливости(?)»; «Он создал вокруг себя ареал (?) начитанного человека»; «Матрена живет одна в старой избе. Единственные ее сожители(?) – это кошка, мыши и тараканы»; «Андрей Болконский соприкасается (?) с Кутузовым и становится его адъютантом».
С проблемой точности речи (предметной и понятийной) тесно связано умение различать так называемые паронимы,т.е. слова (чаще всего однокоренные), сходные по звучанию, но имеющие разные значения и по-разному употребляющиеся, например: вступить – поступить, представить – предоставить, далекий – дальний, человечий – человеческий – человечный и т.п. Неразличение паронимов приводит также к досадным и нелепым ошибкам, примеры которых, увы, многочисленны в тех же работах абитуриентов: «Лермонтов показал бесплодие (бесплодность?) деятельности своего героя.»; «Гармония природы рождает мысли о незыблемости нравственных устроев (устоев?) этого мира.»; «Татьяна противопоказана (противопоставлена?) Онегину и Ленскому.»; «Пушкин был связан крепкими узлами(узами?) с декабристами.».
Вступление как важнейшая составная часть ораторской речи.
Успех публичного выступления во многом зависит от того, как оратор начал говорить, насколько ему удалось заинтересовать аудиторию. Неудачное начало снижает интерес слушателей к теме, рассеивает внимание. Ученые многочисленными экспериментами доказали, что лучше всего усваивается и запоминается то, что дается в начале или конце сообщения. В психологии это объясняется действием закона первого и последнего места, так называемого «закона края». Поэтому оратор должен уделить большое внимание разработке вступительной части речи.
Во вступлении подчеркивается актуальность темы, значение ее для данной аудитории, формулируется цель выступления, кратко излагается история вопроса. Перед вступлением ораторской речи стоит важная психологическая задача – подготовить слушателей к восприятию данной темы.
Известно, что слушатели бывают по-разному настроены перед началом речи, так как руководствуются различными мотивами. Одни приходят, потому что их интересует тема выступления, они хотят расширить и углубить свои знания по данной теме, надеются получить ответы на интересующие их вопросы. Другие присутствуют в силу необходимости: являясь членами данного коллектива, они обязаны быть на этом мероприятии. Первая группа с самого начала готова слушать оратора, слушатели второй группы сидят с установкой «не слушать», а заниматься «своими» делами (читать, разговаривать, разгадывать кроссворды и т.д.). Но ведь оратору необходимо завоевать внимание всей аудитории, заставить работать всех слушателей, в том числе и нежелающих слушать. А это, бесспорно, нелегко сделать. Поэтому во введении особое внимание уделяется началу речи, первым фразам, так называемому зачину.
Какие же приемы можно использовать во вступительной части речи для привлечения внимания аудитории?
Пробуждает интерес к выступлению, помогает внимательно слушать и рассказ о каких-либо значительных событиях, имеющих отношение к данной аудитории, к теме выступления.
Эффективное средство завоевания внимания слушателей – вопросы. Они позволяют оратору втянуть аудиторию в активную умственную деятельность, определенным образом настраивают слушателей.
План
1. Предметная и номинативная точность речи.
2. Проблема лексической сочетаемости.
3. Проблема речевой избыточности.
4. Уместность словоупотребления.
5. Логические ошибки словоупотребления.
6. Чистота речи.
Как было отмечено, под лексическими нормами понимаются правила словоупотребления . Соблюдение лексических норм – важнейшее условие правильной, точной и выразительной речи.
1. Чтобы добитьсяточности речи, необходимо прежде всего ясное представление о самом предмете речи, а также знание значения употребляемого слова в современном языке. Нередко речевые ошибки возникают именно тогда, когда говорящий или пишущий не может адекватно выразить свою мысль, употребляя слова в несвойственном им значении. Приведем несколько примеров подобных ошибок из абитуриентских сочинений: «Печорин едет в Персию, не найдя применения своему уму и своей изворотливости (?)»; «Он создал вокруг себя ареал (?) начитанного человека»; «Матрена живет одна в старой избе. Единственные ее сожители (?) – это кошка, мыши и тараканы»; «Андрей Болконский соприкасается (?) с Кутузовым и становится его адъютантом».
С проблемой точности речи (предметной и понятийной) тесно связано умение различать так называемые паронимы, т.е. слова (чаще всего однокоренные), сходные по звучанию, но имеющие разные значения и по-разному употребляющиеся, например: вступить – поступить, представить – предоставить, далекий – дальний, человечий – человеческий – человечный и т.п.Неразличение паронимов приводит также к досадным и нелепым ошибкам, примеры которых, увы, многочисленны в тех же работах абитуриентов:«Лермонтов показал бесплодие (бесплодность?) деятельности своего героя.»; «Гармония природы рождает мысли о незыблемости нравственных устроев (устоев?) этого мира.»; «Татьяна противопоказана (противопоставлена?) Онегину и Ленскому.»; «Пушкин был связан крепкими узлами (узами?) с декабристами.».
2. Соблюдение лексических норм невозможно без знания лексической сочетаемости, т.е. способности слов соединяться друг с другом. Дело в том, что в речи одни слова свободно соединяются с другими, если они подходят им по смыслу, а иные имеют ограниченную лексическую сочетаемость. Так, очень похожие определения – длинный, длительный, долгий, долговременный, долгосрочный, продолжительный – по-разному «притягиваются» к существительным: можно сказать длительный (продолжительный, долгий) период; долгий (длинный) путь; продолжительные сборы; долговременный (долгосрочный) кредит.
Что же определяет лексическую сочетаемость?
В первую очередь – семантика слов. Если лексическое значение слов несовместимо, то их сочетание невозможно, например: ехать пешком, стеклянный суп, прислониться к ветру. Хотя иногда семантически несовместимые слова могут сочетаться в целях создания художественного образа: вспомним знаменитые «алюминиевые огурцы» В. Цоя.
Вместе с тем случается и так, что по смыслу слова как будто и подходят для выражения того или иного значения, однако не образуют словосочетания: мы говорим склонить голову и преклонить колени , но не наоборот; можно сказатькруглый год , но не круглый час ; бывает глубокая ночь , но не глубокий день ; возможна глубокая осень , но не глубокая зима и т.д.
Нарушение лексической сочетаемости нередко объясняетсяконтаминацией – неправильным объединением элементов похожих по смыслу словосочетаний. Например: уделить значение (из уделить внимание и придать значение ); улучшить уровень (из улучшить качество и повысить уровень );произвести в солдаты (из произвести в офицеры и разжаловать в солдаты ).
3. К сожалению, стремясь сделать свою речь выразительной, многие перегружают ее лишними, пустыми словами, т.е. страдают многословием. Так возникает явление, называемое речевой избыточностью.
Негативные стороны данного явления очень наглядно показал В.Г. Костомаров, который проанализировал отрывок из одной популярный брошюры:
«Правильная механизация нашего строительства является мощным и действенным средством и важнейшей основой резкого повышения производительности труда». Фраза, как будто, правильная, но, отмечает ученый, «автор брошюры не заметил, что прилагательные … в его речи лишь загромождают предложение … и отвлекают внимание. В самом деле, что дает сообщение правильная механизация? Ведь всем понятно, что неправильная механизация впрок не пойдет. Неточно утверждение нашего строительства, так как механизация повысит производительность труда не только в данном (нашем) строительстве, но и во всяком другом строительстве. Не следовало бы употреблять и два почти равнозначных определения: мощное средство всегда будет действенным. Мало проясняет мысль трафаретное резкое повышение, и, наконец, просто неверно говорить о важнейшей основе, ибо нет основ важных и неважных: быть основой – значит быть главным, основным, важнейшим». .
Излишними, избыточными, являются определения в словосочетаниях типаисправить имеющиеся ошибки, поздравить с достигнутыми успехами, приветствовать приглашенных гостей, обсудить результаты проведенных выборов.
К явлениям речевой избыточности относится и так называемый плеоназм , или частичное совпадение значения слов, образующих словосочетание. Следует избегать в речи таких выражений, как прейскурант цен, неожиданный сюрприз, вернуться обратно, главная суть, заранее предчувствовать и т.п., так как они не соответствуют лексической норме.
Грубой речевой ошибкой считается также тавтология , т.е. неоправданное повторение однокоренных слов, слов, близких по значению или даже одного и того же слова в пределах одного предложения либо небольшого фрагмента текста. Тавтология делает речь неуклюжей, косноязычной, неблагозвучной. Вот лишь два примера тавтологии. Один – из сочинения абитуриента: « Независимость родины не зависит от пола человека (?), проживающего на ее территории.»; другой – из «деловой бумаги»: « Вслед за пунктом 7 следовал пункт следующего содержания, впоследствии изъятый».
4. Ценность и правильность того или иного слова, того или иного оборота определяется только в связи с другими элементами данного текста. Иными словами, речь будет соответствовать лексическим нормам лишь тогда, когда будет соблюдаться принцип уместности . Под уместностью следует пониматьтребование такого отбора языковых средств, при котором речь отвечает целям и условиям общения. Традиционно различают уместность контекстуальную, стилистическую иличностно-психологическую. Остановимся на этом подробнее.
А. Контекстуальная уместность определяется речевым окружением. Наиболее характерными в этом смысле являются 2 типа ошибок:
– семантическое несоответствие употребляемого слова (словосочетания) общему смыслу высказывания («Павел Власов посвятил жизнь побоям жены.»; «Какие шикарные похороны!»; «Стоят наши березки в подвенечном саване.) »;
– употребление анахронизмов , т.е. слов (выражений), не соответствующих данной исторической эпохе (« Круиз Чичикова по помещикам (?) заканчивается (?) Плюшкиным»; «Лиза была домработницей в доме Фамусова»; «Печорин – фанат русских пейзажей»).
Б. Стилистическая (стилевая) уместность – это учет способов отбора лексики в соответствии с используемым функциональным стилем – научным, деловым, разговорным и т.д. Проблему стилистической уместности можно проиллюстрировать известным примером Л. Успенского:
«Когда двое мальчишек в школе говорят между собою, только педант найдет недопустимой реплику:
– Ты опять пару хватанул? Эх ты! То пара, то кол … Срежешься на экзамене, и выставят из школы.
Но если вы увидите … письмо директора родителям, где говорится: «Уважаемые товарищи! Поскольку ваш сын опять хватанул пару, а в табеле у него то пара, то кол, он непременно срежется на экзамене, и я вынужден буду выставить его из школы», вы решите, что директор по меньшей мере странный человек.
Слова и там и тут одинаковые, все они значатся в наших словарях, содержание сказанного одно и то же. Все правильно, но в одном случае так говорить принято, а в другом – не принято. Стилистически неуместно.» .
В. Л ичностно-психологическая уместность требует выражаться деликатно и тактично, доброжелательно и уважительно. С этим аспектом связаны так называемые слова-табу , т.е. лексические единицы, употребление которых запрещено по тем или иным внелингвистическим причинам. В данном случае можно говорить об этических причинах табуирования некоторых слов. Например, в разговоре о пожилом человеке нетактично и неуместно называть его стариком. В подобных ситуациях мы пользуемся так называемыми эвфемизмами , т.е. словами и оборотами, заменяющими табу: слово старик может быть заменено выражением мужчина преклонного возраста.
5. Нередко нарушение лексических норм возникает в результате так называемых «логических сбоев».
Речевые ошибки такого рода возникают:
а) при сопоставлении несопоставимых понятий. Например: « Речь героев Шолохова отличается от всех других героев (?)» Правильно было бы написать, что речь одних отличается от речи других;
б) при подмене понятий, например: «Радушные хозяева накормили нас разнообразным подбором (?) национальных блюд» Видимо, хозяеванакормили гостей разнообразными блюдами.
6. А. Одно из важных качеств правильной речи – ее чистота. В последние два десятилетия в связи с кардинальными изменениями в политической, социальной жизни страны, а также в научно-технической сфере человеческой деятельности в наш язык хлынул мощнейший поток слов иноязычного происхождения. В связи с этим, рассуждая о чистоте речи, нельзя обойти вниманием проблему отношения к заимствованиям.
На наш взгляд, это отношение ни в коем случае не должно быть однозначным. Дело в том, что заимствования можно разделить на 4 группы, занимающие неодинаковое положение в лексической системе русского языка: 1) слова, являющиеся единственными наименованиями обозначаемых понятий, давно не осознаваемые как иностранные (школа, кровать, баня, слесарь); 2) слова, являющиеся единственными наименованиями обозначаемых понятий, но осознаваемые как иностранные (бюро, офис, штаб, сеанс, монитор); 3)наименования, имеющие исконно русские аналоги со своими особыми оттенками смысла (танцы – пляски, проблема – вопрос, фантазия – воображение, диспут – спор); 4) варваризмы – иноязычные слова, имеющие русские аналоги, совпадающие с ними по значению (голкипер – вратарь, презентация – представление,эксклюзивный – исключительный, саунд-продюссер – звукорежиссер, саммит – встреча в верхах).Думается, что «право на существование» в качестве органичной части словаря русского языка, безусловно, имеют заимствования, относящиеся к первым трем группам. А вот варваризмы включаются в речь нередко без необходимости. Вызывает тревогу тот факт, что в последнее время их стало слишком много. Однако русский язык, как живой и мощный организм, сам способен впитать в себя и подчинить своей системе самое лучшее и действительно необходимое из заимствований последних лет, а остальное, однодневное, наносное – выбросить, как ненужный балласт. Мы же, его носители, обязаны бережно относиться к существующим лексическим нормам, избирательно и разумно подходить к новым явлениям и процессам, происходящим в языке.
Б. Другой аспект проблемы чистоты речи –роль в речи различного родаштампов, шаблонов, стереотипов . С одной стороны, они необходимы и находятся в нашей памяти как готовые этикетные формулы выражения приветствия, благодарности, согласия и других интенций. Штамп вполне уместен в официально-деловой речи: в языке документов общеприняты и естественны также выражения, как «в связи с необходимостью срочного отъезда …»; «борьба с негативными явлениями …»; «довожу до Вашего сведения …»; «примите наши искренние извинения …» и т.п.
Однако, к сожалению, «заштампованы» даже такие стили и жанры, которые требуют выразительности и индивидуальности авторского почерка. В публицистике сплошь и рядом встречаем стертые,безликие обороты:«убедительная победа», «резкая критика», «горячая поддержка», «кровавый переворот» … В литературоведческих работах и школьных сочинениях читаем о том, что автор непременно «убедительно показывает», «талантливо раскрывает» такой-то характер, «ярко изображает» такого-то героя, такое-то социальное явление; наиболее частотны стереотипные определения «яркий, волнующий» (образ), «сочный» (язык). Ряд подобных шаблонов можно было бы продолжить. Такая манера изложения мысли не может считаться нормативной: подобные выражения, похожие, по словам Д.Э. Розенталя, на «стертые пятаки», должны иметь строго лимитированное употребление.
Кроме того, безусловным табу для образованного человека должна бытьбранная, ненормативная лексика . В современных условиях, когда воцарилась пресловутая свобода слова, нет не только официального запрета на использование таких слов и выражений, но, что гораздо хуже, нередко отсутствует даже необходимый самоконтроль. Именно поэтому, несомненно, лица, имеющие авторитет в обществе, не должны оставаться равнодушными к фактам откровенного бескультурья.
Весьма характерным по данному поводу представляется высказывание бывшего председателя российской телекомпании О. Попцова в программе «Вести» 15 июня 1995 г., когда проходила предвыборная кампания, связанная с избранием депутатов в 6-ю Государственную Думу. С экрана телевизора звучала ненормативная лексика, которую депутаты использовали в борьбе с конкурентами. О. Попцов, запретивший появление на экране некоторых фрагментов из теледебатов, прокомментировал свои запреты следующим образом: «Мат – это, безусловно, элементы лексики, но не элементы предвыборной агитации. У нас отменена политическая цензура, но цензура нравственная, все же, бесспорно, будет. Цензура будет касаться элементов насилия, хамства, хулиганства и откровенной глупости».
В связи с этим необходимо упомянуть и об Уголовном кодексе РФ, в котором есть специальные статьи, предусматривающие наказание за оскорбление, т.е. унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме, так же как и за клевету, подрывающую репутацию человека (ст. 129 и 130).
Сказанное выше теснейшим образом связано с вопросом о чистоте речи, о необходимости соблюдения лексических норм русского литературного языка.
Подведем итог. Главные качественные показатели речи , построенной в соответствии с существующими лексическими нормами, – это.
